Как власть и некоторые «служители» Церкви искажают
нашу историю
По страницам газеты «Правда». Владимир Вишняков View
the full image
Крайне опасная тенденция последних лет — активное сращивание
власти и Церкви (причем всех конфессий). Этим не только демонстративно
попирается конституционный постулат о якобы светском характере нынешнего
Российского государства, но и порождается целый букет самых негативных
последствий. Одно из них — активное навязывание общественному сознанию ложных
представлений об истории страны.
Яркий тому пример — пресловутый «праздник» 4 ноября. Цель
его введения была ясна с самого начала: подменить настоящий праздник — День
Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября.
Прискорбно, что в этом сугубо политическом акте с откровенно
антикоммунистической, антисоветской направленностью приняли активное участие
представители всех традиционных конфессий России. В доказательство этого
утверждения приводим свидетельство историка Владислава Назарова. Необходимо
подчеркнуть, что это человек вовсе не левых взглядов, не имеющий никакого отношения
к КПРФ. Это просто честный профессионал, дорожащий, как и положено, своей
репутацией. Кстати, важно и то, где было сделано данное свидетельство — на
радио «Эхо Москвы». Это СМИ, как хорошо известно, стоит на сугубо либеральных
позициях и не может быть никак заподозрено хоть в малейших симпатиях к КПРФ или
к идеям социализма.
Как это было
Итак, что же всё-таки происходило в те дни в Москве на
взгляд настоящего историка, а не творцов всякого рода идеологических мифов,
будь то злонамеренные политики или вроде бы благонамеренные церковники?
В. Назаров утверждает, что настоящим историкам это точно
известно, поскольку есть источники и с российской стороны, и со стороны тех, от
кого ополченцы освобождали Москву в 1612 году, то есть вояк гарнизона Речи Посполитой,
сидевших в Китай-городе, в Кремле. Так вот, 4 ноября по Григорианскому
календарю, то есть 25 октября по Юлианскому, по которому Россия жила вплоть до
февраля 1918 года, в военных действиях между ополченцами и их противниками
ровно ничего не случилось. То есть совершенно ничего существенного, если не
считать небольшой попытки штурма Кремля, которая была отбита, о чём есть запись
в одном из дневников оборонявшихся.
Теперь о Казанской иконе Божьей Матери, которая якобы
помогла одолеть литовско-польскую рать. В. Назаров рассказал об этом довольно
подробно. Суть же в том, что список этой иконы, явленной 8 июля 1579 года и
находившейся в Благовещенском кафедральном соборе в Казани, протопоп привёз
ополченцам под Москву. Встреча этой иконы описана достаточно красочно в Новом
летописце — литературном памятнике, относящемся примерно к 1630 году. Казаки,
как следует из описания, были крайне нечестивы, они не слезли с коней при
встрече этой иконы и хаяли, в том числе матерными словами, дворян, которые
стали на колени. Что потом было, не вполне ясно, но где-то в конце, видимо,
осени протопоп с этой копией Казанской иконы очутился в Ярославле и дожидался
навигации, чтобы по Волге отплыть к себе в Казань. Дождался он не навигации, а
прихода рати Пожарского из Нижнего Новгорода. Точно не известно, первый ли
список, который сделали в Казани, или список со списка, изготовленный в
Ярославле, был явлен под Новодевичьим монастырём, что ополченцы истолковали как
чудо, благодаря которому монастырь был освобождён от польско-литовских войск.
Затем эта икона действительно сопровождала ополчение.
Правда, ни одной записи о чудотворениях — исцелении или явлении во главе
какого-то отряда в дни решающих сражений с корпусом Хоткевича — не существует.
Есть лишь запись со слов Дмитрия Михайловича Пожарского, сделанная где-то в
конце 1620-х годов, то есть через достаточно много лет после событий.
Летом 1613 года (опять-таки только по припоминаниям
Пожарского) князь ходил к новоизбранному царю Михаилу Романову и его матери,
убеждая их в значимости этой иконы. Те и постановили: праздновать. Празднование
это было местного значения. Икона стояла в приходском храме Введения Богородицы
на Сретенке, который находился рядом с домом, где жил Пожарский. Только с 1620
года эта икона признаётся чудотворной. А общегосударственное значение ей
придано лишь в 1629 году, тогда для нее построили специальный храм. И связано
это, по мнению В. Назарова, с подготовкой к новой войне с Речью Посполитой.
Окончательное же утверждение общегосударственного почитания
Казанской иконы Божьей Матери произошло в 1649 году. По какому поводу? А вот по
какому: годом ранее в семье царя Алексея Михайловича родился первенец,
названный Дмитрием. Произошло это в ночь на 22 октября. И через год, в сентябре
1649 года, во все города и соборы была послана грамота с предписанием
праздновать осеннюю Казанскую именно 22 октября. Мотива два — освобождение
Москвы в 1612 году и рождение царевича. Как видим, наложение на религиозные
чувства верующих привходящих моментов, связанных с политической конъюнктурой,
имело место уже в XVII веке.
Патриарх погорячился
По мнению В. Назарова, причастного, по его словам, к
событиям, связанным с подготовкой Дня согласия и примирения, имели место как бы
поручение, просьба, заказ, как угодно это назовите, со стороны администрации
президента: необходимо, дескать, найти что-то поближе к дате 7 ноября, что
могло бы отмечаться как общегосударственный праздник с новым идейным
наполнением.
В. Назаров не скрывает, что искал, но… ничего не нашел. Так
и заявил: вряд ли здесь что-то может быть найдено.
Но невод был заброшен широко. И кто же в итоге взял
инициативу в свои руки? Как ни странно, Отдел внешних сношений Русской
православной церкви, которым заведовал в ту пору митрополит Смоленский и
Калининградский Кирилл, нынешний Святейший Патриарх. Именно он в числе других
церковных деятелей, представлявших другие традиционные религии Российской
Федерации — ислам, буддизм и иудаизм, — подписал представление, обсуждавшееся в
Госдуме.
Читая стенограммы этих обсуждений, В. Назаров, по его
признанию, был потрясён глубиной невежества выступавших. Вот, к примеру,
депутат Еремеев из фракции «Единой России», ничтоже сумняшеся, заявил: наиболее
значимым и весомым днем для праздника, олицетворяющего героическую
преемственность российского народа, является 22 октября, когда, по его мнению,
объединенными силами Народного ополчения был взят Китай-город — сильнейшее, по
его словам, в тогдашней Москве фортификационное сооружение. «Ну простите, Олег
Витальевич, ну надо же знать, — урезонивает его настоящий историк, — что
всё-таки сильнейшим-то был Кремль, а не Китай-город. Ну даже по количеству
артиллерии там больше было».
Или другое заявление горе-знатока: «В память о великом
событии ополчение поставило церковь на Красной площади — Казанский собор. И
было решено праздновать день 22 октября». Опять-таки простите, поправляет
историк, собор Казанской иконы Божьей Матери был построен гораздо позже на
средства Михаила Романова и освящён в 1636 году. А ополчение отбыло из Москвы
вскоре после торжественного молебна и процессии 1 ноября, во главе которой
несли, кстати, не Казанскую, а Владимирскую Богоматерь «Умиление» — главную
святыню, взятую из Успенского собора Кремля. И это понятно: ведь политическим,
религиозным, административным центром Москвы и государства был Кремль, но никак
не Китай-город.
И ещё одно «откровение» депутата-«единоросса»: «Победа
Народного ополчения во главе с Мининым и Пожарским не только стала ратным
подвигом во имя свободы, но и заложила основу для строительства фундамента
независимого…» Опять-таки простите, в отчаянии восклицает В. Назаров,
независимое Российское государство возникло в 1480 году, когда была
ликвидирована зависимость от Орды. И с тех пор всегда было независимым.
Словом, этот праздник — 4 ноября — всегда был чисто
церковным. Ведь чудотворных Казанских икон разных видов — больше десятка. Где
только их нет! Есть и местные чудотворные Казанские за Уралом. Прекрасный
праздник тёплого отношения к Небесной Заступнице истинно верующих людей. При
чём здесь «государственно-политическое значение», при чём тут «единство
народа»?
В одном ряду с депутатами-невеждами оказались и некоторые
представители Русской православной церкви. К примеру, управляющий делами
Патриархии митрополит Калужский и Боровский Климент в 2005 году, в преддверии
нового празднования, изрёк: «Тогда решалось, где будет центр славянства — в
Варшаве, в Киеве или Москве. Варшава и Киев были в несколько десятков раз
больше Москвы, которая тогда была маленьким городом, и шансов у нее было не так
много. Москва могла бы стать провинциальным городом Польши. Но тогда бы
Российское государство не имело развития, а Польша простиралась бы где-то до
Волги». И вновь историку приходится поправлять: «Простите, но большинство
путешественников конца XVI и первой половины XVII века никак бы не согласились
с таким мнением митрополита Климента. Москва была больше и Варшавы, и Киева, и
во много раз». Чего тут больше, неосведомленности владыки или греха лжесвидетельства?
Патриарх Кирилл пошёл ещё дальше: выступая 4 ноября
нынешнего года в Нижнем Новгороде, он заявил: «Если сравнить то, что произошло
тогда, в далеком XVII веке, с тем, что произошло в веке XX, при внимательном
рассмотрении самих событий и значения одержанной победы, можно с уверенностью
сказать, что эти события одного порядка, и одно не важнее другого». Это было
растиражировано всеми информационными агентствами. Погорячился Святейший.
Общественная реакция была соответствующей, и уже через день в сообщении
пресс-службы Патриарха нелепое сравнение изгнания поляков из Москвы с победой
СССР в Великой Отечественной войне было снято.
Не соответствует действительности и утверждение Патриарха о
том, что икона Казанской Божьей Матери сопровождала ополчение с момента его
выступления из Нижнего Новгорода. «Спешу сообщить помощникам и сотрудникам его
пресс-службы, — говорит В. Назаров, — не было этого. Дожидалась икона Казанской
Божьей Матери, а точнее копия иконы Казанской Божьей Матери ополчения Пожарского
и Минина в Ярославле. Там произошла их встреча». Мелочь, скажете? Но когда
подобное враньё проникает в школьные учебники, в методические материалы к
Единому государственному экзамену по истории, закрепляется в пантеоне
государственных праздников, то что делать бедным школярам, которых обязывают
это враньё зубрить и чтить несуществующую дату?
А как оценить застенчивое предложение одного титулованного
«историка», который в те годы, когда снаряжалась эта мина под Великий Октябрь,
занимал кресло директора Института российской истории, считать, что эта дата
ну, условная, ну, символическая, ну, среднеарифметическая между некими
сопряжёнными с нею реальными датами. Как свидетельство профессиональной
несостоятельности? Или как подленькое политическое лизоблюдство?
|
