Время от времени приходится слышать, что вера и Церковь — это совсем разные вещи, которые между собой не связаны, что вера вполне может обойтись без Церкви. Так ли это?

Античный философ Аристотель советовал начинать любое рассуждение с определения понятий — что именно мы называем тем или иным словом? Что такое вера? Это слово может обозначать разные вещи. Иногда это просто нежелание смириться с бессмысленностью мира, с вечным небытием как итогом всего: «закопают — лопух вырастет», иногда — смутное ощущение присутствия чего-то непостижимо высокого и прекрасного, иногда, в минуту беды или опасности, просьба о помощи и защите, обращенная к кому-то, часто даже не очень понятно, к кому именно. Иногда — просто признание того, что Бог, наверное, существует где-то там, за пределами моей жизни и всего, с чем я имею дело.

Такая вера, конечно, может обойтись без Церкви — и отлично обходилась. Апостолы, выйдя на проповедь Евангелия, обращались к людям, у которых уже была религия. Атеисты в древнем мире были практически неизвестны: люди почитали тех или иных богов, призывали их на помощь, пытались установить связь со сверхъестественным миром при помощи тех или иных ритуалов, верили в то или иное посмертие.

Апостолы не призывали людей поверить в реальность духовного мира — они призывали отвергнуть ложных богов ради истинного Бога. Многим современным людям это может показаться странным: не все ли равно, как почитать божественное? Не все ли дороги ведут на вершину горы? Беда в том, что в наше время атеизм придал религиозному поиску оттенок какой-то несерьезности, ненастоящести — люди сильно сомневаются в реальности духовного мира вообще и склонны рассматривать духовный поиск как игру. Как пишет один популярный современный автор, религиозность — часть человеческой природы, и не так уж и важно, какую именно религию Вы практикуете, если она удовлетворяет Ваши потребности.

Однако в человеческой жизни неизбежно наступает момент, когда перед лицом важного выбора, перед лицом трагедии, перед лицом смерти вопрос о духовной реальности встает с предельной серьезностью. Что (или вернее, кто) действительно может нас спасти? Пока мы сидим дома, поговорка про разные дорожки на вершину кажется верхом мудрости; но когда нам приходится отправляться в путь, то очень важно знать правильную дорогу. В горах бывают пропасти, оползни и лавины, и совсем не все равно, каким путем Вы пытаетесь добраться до вершины.

Где же искать этот путь? Есть вещи, настолько самоочевидные, что мы их не видим; одна из таких вещей — календарь. Мы ходим на работу, отмечаем праздники, встречаем новый год, спорим об исторических событиях и обычно не замечаем, что наш календарь, как и любой календарь, имеет точку отчета. История делится на годы «до» и годы «после» определенного момента, на то, что было «до нашей эры», и «нашу эру». Что за событие лежит в центре? Это рождение одного Человека. Он не был могущественным императором или великим полководцем, то есть одним из тех, про кого обычно пишут в учебниках истории. Он вырос в семье небогатых ремесленников, в маленькой, политически незначительной стране, оккупированной войсками огромной империи. Большую часть жизни Он провел совершенно незаметно, и только последние три года Он ходил по стране, проповедуя Свое послание. Духовные вожди Его народа сочли Его богохульником, а оккупационные власти — опасным смутьяном. Его арестовали и предали страшной, мучительной казни. Один из его учеников выпросил Его тело и похоронил Его в гробнице. Этот Человек не написал книги. Он не основал династии. Он не создал государства. Но Он оставил учеников, и от них мы и знаем о Нем. От них мы и знаем то, что перевернуло всю историю мира: Он воскрес из мертвых и они видели Его живым. Звали Его Иисус, и именно от Его Рождения мы и ведем отсчет лет.

Евангелия — дошедшие до нас свидетельства, оставленные Его учениками, — доносят до нас как Его слова, так и реакцию слушателей: никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин 7:46). Эти слова не просто отражают эмоциональное потрясение — они точны в самом буквальном смысле. Человек по имени Иисус называл Бога своим Отцом; более того, Он говорил, что пребывал с Отцом прежде создания мира, что Он и Отец — одно, что именно Он, Иисус, придет судить все народы в последний день, что наше вечное спасение или вечная гибель зависит от того, как мы отнесемся к Нему, Иисусу Христу. Перед каждым читателем Евангелия встает неизбежный вопрос — правда ли это? Мы можем читать сочинения древних авторов, испытывать к ним уважение или, напротив, неприязнь, доверять или не доверять их словам — но, независимо от этого, мы знаем, что эти люди давно умерли, и все что у нас есть — это их слова.

Но если то, что говорится в Евангелии, — правда, то текст обретает неожиданное измерение. Иисус оказывается не персонажем древней истории, не древним философом или учителем морали, но живым Богом и Спасителем, который присутствует здесь и сейчас, в этой самой комнате, так же несомненно и реально, как Он присутствовал среди жителей Палестины около двух тысяч лет назад, и мы можем встретить Его. Митрополит Антоний Сурожский пишет об этом опыте встречи: «Я сидел, читал и между началом первой и началом третьей главы Евангелия от Марка, которое я читал медленно, потому что язык был непривычный, я вдруг почувствовал, что по ту сторону стола, тут, стоит Христос».

Мы можем пережить яркий мистический опыт — как владыка Антоний, а можем и не пережить, но если Евангелие истинно (а оно истинно) Человек по имени Иисус здесь и сейчас обращает к нам вопрос: Ты веруешь ли в Сына Божия? (Ин 9:35). Притязания Иисуса настолько радикальны, что мы не можем вежливо уклониться от ответа; нам приходится сказать «да» или «нет».

Иисус Евангелий говорит не как учитель, который пришел поделиться с нами мудростью веков; не как мудрец, которым можно вежливо восхититься и которого можно при случае глубокомысленно процитировать. Он говорит как Царь — царь не какой-то одной страны, но Царь Мироздания. Вопрос, который ставит перед нами Евангелие, — признаём ли мы Его Царем.

Он — Господь вселенной, и, пока мы не признаем Его нашим Господом, мы пребываем в трагическом и пагубном мятеже против самых оснований реальности. Христиане — это те, кто отвечают «да»; те, кто принимают слова Иисуса о Себе как истинные. Именно такой ответ и называется христианской верой, и именно из этого ответа вытекает все остальное — отношение к Богу, людям, к себе самому и, конечно, к Церкви.

Для большинства людей (в том числе и религиозных) религия — это набор правил. Некоторые эти правила хвалят, некоторые ругают, но те и другие сходятся на том, что это именно набор правил. Кроме правил, в религии есть еще священные тексты, в которых эти правила прописаны.

Правила и тексты в христианстве есть. Но центр христианства не здесь. Христианство — это присутствие. В Рождество мы празднуем не ниспослание Закона и не дарование священных текстов. Мы празднуем явление Бога, который пришел и поселился среди нас навсегда. Как говорит евангелист Иоанн: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.... И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин 1:1-14).

Греческий глагол, переведенный в синодальном переводе как «обитало», имеет грамматическую форму, обозначающую скорее «поселилось и продолжает обитать». Бог воспринял на Себя человеческую природу, стал одним из нас, во всем подобным нам, кроме греха.

Когда Христос вознесся к Отцу, Он не «развоплотился» — одесную Отца на небесах пребывает прославленный Человек; более того, этот Человек пребывает среди Своих верных здесь, на земле: Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф 18:19). И вот, Я с вами все дни до конца века (Мф 28:20).

В современном языке слова «Царство Небесное» превратились просто в синоним посмертия, загробного мира. «Царство ему небесное», — обычно говорим мы о ком-то, кто недавно умер. Но в Священном Писании речь идет о другом — о реальности владычества Христа, которое в своей полноте явится в будущем, но уже присутствует в нашем мире. Среди нас уже живут подданные Царства; более того, всякий человек может принять это подданство. Наступит момент, когда наш истинный Царь, Иисус Христос, вернется во славе, и, как говорит Библия, «увидит Его всякое око», но уже сейчас Он присутствует среди своих верных. Христианство — это не набор правил; Христианство — это Присуствие. Именно поэтому его нельзя «скрестить» с другими религиями, как люди часто предлагают. «Скрещивать» можно наборы правил — но нельзя скрестить Присутствие с отсутствием.

Как можно стать подданными его Царства? Христос (что бы там ни писали некоторые популярные авторы) не основал династии, не создал государства, не написал книги. Что же Он оставил нам? Как мы можем войти в общение с Ним, стать Своими Ему? Он сам говорит об этом: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф 16:18).

Он оставил Церковь — общину верных, которая хранит и возвещает Его слово, совершает установленные Им Таинства и помогает своим членам идти по пути спасения. Само имя Иисуса Христа известно нам потому, что все эти две тысячи лет Церковь провозглашала Его; само Евангелие дошло до нас потому, что его благоговейно сохраняла и проповедовала Церковь. Даже те люди, которые восстают против Церкви, желая предложить нам какое-то свое послание от имени Христа (как, например, Лев Толстой), вынуждены брать за основу своих построений все то же Евангелие, взятое у все той же Церкви.

«Врата ада не одолеют ее», — говорит Христос, подразумевая, что они будут очень стараться это сделать. Церковь в определенном смысле называется «воинствующей» — она провозглашает истинного Царя в мире, охваченном мятежом, в мире, где те или иные ложные цари претендуют на абсолютную преданность. Много раз Церковь пытались уничтожить чисто физически: первые действия предпринимали еще римские императоры, последние — имели место в нашей стране (и некоторых других странах) относительно недавно. Но еще опаснее для Церкви были попытки подменить послание, которое она проповедует, чем-то другим, заменить Благую весть Христа какой-то другой вестью — может быть, с тем же названием, может быть, рассказанную почти теми же словами, но другой. Такие попытки в истории Церкви получили название «ересей».

Поэтому так важно единство и преемство веры — Церковь по всему лицу земли, со времен апостольских непрерывно проповедует одну и ту же веру, выраженную во множестве свидетельств: от текстов, вошедших в Новый Завет, до современных катехизисов, и приводит людей к вере в одного и того же Иисуса Христа, о котором свидетельствовали апостолы.

В чине Оглашения (подготовки к Крещению) есть такие слова: «Став же у дверей внутри храма, священник спрашивает оглашаемого: "Кто ты?” Тот отвечает: "Я — желающий познать Бога Истинного и ищущий спасения”. Священник: "Зачем пришел ты ко святой Церкви?”. Оглашаемый: "Чтобы научиться от нее истинной вере и к ней присоединиться”. Священник: "Какую пользу надеешься ты получить от истинной веры?”. Оглашаемый: "Жизнь вечную и блаженную”».

Мы обретаем жизнь вечную и блаженную, последовав за Христом; а Христа мы узнаем в Церкви, которую Он создал.

Однако нередко бывает, что человек соглашается с тем возвещением о Христе, которое провозглашает Церковь, однако не живет церковной жизнью, не участвует в богослужениях и не приступает к Таинствам. «Вера должна быть в душе», — говорят в таких случаях. Верно ли это? Христианская вера — это не только определенные убеждения. Это и определенные отношения. Священное Писание сравнивает эти отношения с браком, подданством или военной службой. Вряд ли имеет смысл говорить о «браке в душе» или «гражданстве в душе». Подданство небесного Царства также нельзя свести к чему-то «в душе».

Представьте себе, что, скажем, Король Нарнии объявляет, что принимает всех желающих в свое подданство. Желающие должны явиться в нарнийское посольство и присягнуть на верность королю в ходе торжественной церемонии; после этого они должны подтверждать свое решение, участвуя в регулярных приемах, которые посольство устраивает в дни нарнийских праздников. Теперь представьте себе человека, который скажет: «в душе я нарниец, может быть, даже лучший нарниец, чем все те, кто собирается в нарнийском посольстве; поэтому я не стану ни присягать нарнийскому королю, ни отмечать нарнийских праздников». Не покажется ли нам это нелепым? Что же это за нарниец, который не желает иметь с Нарнией ничего общего?

Наше намерение быть подданными Царства мы также должны проявить определенным образом, и Писание ясно указывает — каким. Бог сам устанавливает условия, на которых мы вступаем в отношения с Ним. Иногда люди противопоставляют «духовность» «обрядам», но когда читаешь Библию, то выясняется одна неожиданная вещь. Бог поразительно мало имеет отношения к тому, что у нас часто называют «духовностью». Один из ключевых моментов Ветхого Завета — исход евреев из Египта — включает в себя подробное описание обряда, который должны были совершить верующие. Они должны были заколоть жертвенного агнца, испечь его на огне и съесть в ходе торжественной трапезы; а его кровью помазать косяки дверей в доме, где они находятся: И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую (Исх 12:3-13).

Участие в жертвоприношении и обрядовой трапезе (как в момент исхода, так и потом, когда народ будет вспоминать это событие) поставляется обязательным условием принадлежности к народу Божьему: а кто чист и не находится в дороге и не совершит Пасхи, — истребится душа та из народа своего, ибо он не принес приношения Господу в свое время: понесет на себе грех человек тот (Чис 9:13).

Только какие-то непреодолимые обстоятельства могут извинить человека, не совершающего установленный обряд. Тот, кто пренебрегает богослужением по своей воле, считается отторгшимся от народа Божиего. Современный человек может прийти в недоумение: зачем вся эта морока с агнцами, мазанием косяков кровью и прочими непонятными обрядами? Разве Бог не знает, кто верит в Него? Разве Ему не открыты человеческие сердца? Разве Он не видит душу каждого человека как на ладони?

Несомненно, видит, и Писание много раз говорит об этом. Но Бог говорит, что знамением будет именно жертвенная кровь на домах верующих — и именно по этому признаку «не будет язвы губительной». Обещает ли тут Бог безопасность тем, кто «в сердце верит», а вот обряд почитает излишней морокой? Нет.

Бог устанавливает признак, по которому Он признает Своих, — это жертвенная кровь на дверных косяках. Вера, о которой здесь идет речь, должна явиться в установленном Богом символическом акте — принесении жертвы, помазании косяков кровью, иначе Бог не признает ее верой.

В Новом Завете постоянно проводится параллель между пасхальным агнцем и Господом Иисусом, который есть Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира (Ин 1:29). Это понимание Иисуса как Агнца сквозит и в Его словах о хлебе жизни: Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин 6:53-56).

Что здесь имеется в виду, ясно из других Евангелий, где Господь устанавливает Таинство Евхаристии во время прощального ужина с учениками, который впоследствии получил название Тайной Вечери: И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф 26:26-28). Господь говорит, что Он спасает нас через веру: верующий имеет жизнь вечную (Ин 6:47). И Он устанавливает некие действия, в которых мы должны выразить нашу веру, — Крещение и Евхаристию. Если мы не хотим выразить нашу веру таким образом — значит, ее у нас нет.

Первую Евхаристию, как рассказывает Евангелие, совершил сам Господь Иисус; и с тех пор она совершается во всех церквях по всему миру. Но для нас очень важно, чтобы те, кто совершает ее, получили власть делать это от Господа Иисуса через апостолов. Возвращаясь к аналогии, которую мы уже приводили, мы не можем оборудовать нарнийское посольство у себя на дому — мы должны прийти в посольство, которое действительно представляет королевство Нарнию.

Поэтому для Церкви важно не только преемство веры, но и то, что называется апостольским преемством. Мы читаем в Новом Завете, что апостолы через рукоположение поставляли епископов в каждой церкви, а люди, поставленные ими, получали право (и обязанность) в свою очередь совершать рукоположения дальше (см., например, Тит 1:5). Непрерывная цепочка рукоположений тянется со времен апостольских до наших дней, и она связывает любого священника в любом православном приходе с Господом и апостолами, и Евхаристию, которая совершается в каждой церкви — с Тайной Вечерей.

Наступит день, когда наш Господь вернется во славе, и Его Царство установится явным образом, но оно уже сейчас пребывает в мире и зовет всех к нему присоединиться. Церковь, как небесное посольство, принимает тех, кто желает принять подданство Господа нашего Иисуса Христа.

Можно ли верить без Церкви? Если вера человека не может привести его в Церковь, может ли такая вера привести его на небеса? В самом деле, требование креститься и участвовать в Евхаристии вполне выполнимо и внешне совсем необременительно. И если человек не хочет сделать хотя бы этого — значит, не хочет. Где уж тут говорить о несоизмеримой с этим малым внешним усилием громадной внутренней работе, которая необходима, чтобы вера по-настоящему поселилась в душе, а не на словах.

Вера, как ее описывает Новый Завет, проявляется в Крещении, Евхаристии и соблюдении заповедей. Почему было не обойтись просто «верой в сердце» и соблюдением этических заповедей? По ряду причин, одна из которых (только одна) состоит в склонности человека к самообману. Легко убедить себя в том, что ты — в отличие от других — соблюдаешь заповеди и любишь ближних. Большинству людей это удается. Нетрудно любить ближнего «вообще», но когда речь заходит о том, чтобы проявить свою веру, человек обнаруживает, что «попы», а также прихожане ему так неприятны, что он не хочет проводить воскресное утро в их компании. Они и толстые, и на «мерседесах ездиют», и, по слухам, табаком-водкой торгуют. Если человек не может ради заповеди Христовой о Евхаристии «сие творите в Мое воспоминание» преодолеть свою неприязнь к людям, причем, как правило, неприязнь заочную, построенную на газетных материалах, — значит, и с верой, и с любовью к ближнему дело обстоит совсем неважно.

Господь не требует от всех умереть за Него, Он требует хотя бы дойти до Чаши. И если это несложное требование остается невыполненным, то что говорить о большем?

Другая сторона Евхаристии — связанное с ней обещание. На каком основании мы полагаем, что Господь воскресит нас к вечной жизни? Потому, что мы были — и снова пойдем — к Причастию. Господь говорит: Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Это как подпись и печать: мы принадлежим Ему и питаемся за Его столом.

Значит ли это, что люди некрещеные или пренебрегающие Евхаристией лишены Божиих обетований? Слово Божие говорит, что возможны исключения. Церковь знает даже некрещеных святых. Например, некоторые язычники, пораженные исповеданием христианских мучеников, восклицали: «И я — христианин!» Их тут же убивали, так что они не успевали ни креститься, ни тем более прийти к Причастию. Бог может действовать и вне Таинств, когда Он Сам этого хочет и когда нет иной возможности для самого человека. Но Бог не действует там, где от Его действия отказываются. Он установил определенные обряды, в которых мы можем выразить нашу веру так, чтобы Он ее принял. Он так захотел, не нам Ему диктовать свои условия. Если мы не хотим их исполнить — значит, не хотим. Если мы исполняем их — значит, обещания, которые Он дал, относятся и к нам. Если нет — то нет.

Когда мы вступаем в определенные отношения с другими людьми, мы проявляем это в определенных символических действиях. Мы подписываем договоры или расписываемся в загсе. Сами отношения не сводятся к этим обрядовым действиям, но если мы от этих действий уклоняемся, значит, мы этих отношений не хотим или боимся и обманываем себя и других. Все зависит от нас самих. Господь Свое слово сказал: Идите научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и вот, Я с вами во все дни до скончания века (Мф 28:19-20). Пусть так и будет!