а) Монах Иона, живший прежде на
гостинице, а теперь служащий на св. кладезе, имел сына Косму, жившего в
послушниках в Чудове монастыре и в пост умершего в больнице московской.
В пятницу, на Лазареву субботу,
около полуночи отец встал поправить лампадку, очень нагоревшую. Хочет ложиться
опять в постель и видит, что дверь отворилась и сын входит в белой рубашке, а
за ним два маленьких мальчика, прекрасно одеты.
Отец, испугавшись, говорит:
- Косма, зачем ты пришел? Не
тронь меня, я боюсь тебя.
- Не бойся, батюшка, я ничего
тебе не сделаю.
Тогда отец поцеловался с ним, а
мальчики стали у дверей. Иона, в страхе еще, говорит мальчикам:
- Ребятушки, вы не уходите
отсюда, не оставляйте его одного. Они ни слова не сказали и остались, как
пришли. Сын Ионы вместе с отцом пошли в перед кельи, отец сел на стул, а сын
подле него на пол. Отец говорит:
- Каково тебе, Косма, там?
Сын говорит:
- Слава Богу, батюшка, мне
хорошо.
Отец говорит:
- Чай, - мухи-то там какие?
Сын говорит:
- Ад разрушен. - Но, тяжело
вздохнув, прибавил:
- Только там река огненная, и
редкий кто минует ее; а сколько в ней народу! ужас как много!
Отец хотел еще спросить о реке,
но сын встал, поспешно говорит:
- Прости, батюшка, мне нужно
навестить старца, - а не сказал кого, и пошел с мальчиками вместе вон из кельи.
Это было просто наяву.
Старец, мне думается, - Аммоний,
который в этот день скончался, был на ногах, а он с ним был знаком близко, а
может быть, и другой, но ни oт кого не слышно, кто бы в этот день видел Косму
хотя во сне.
б)Идя по скиту, зашел я к умирающему Вуколу – послушнику покойного
схимонаха Моисея. Ныне его соборовали маслом; чахотка неизлечимая у него.
Увидев его в таком благодушном состоянии, я спросил:
- Что, отец Вукол, видно, в путь
собираешься?
- Да, батюшка, помолитесь, да
пошлет мне, грешному, Свою милость и помощь Господь.
- Кланяйся от меня старцу своему,
отцу Моисею.
- Я ныне, - говорит, - виделся с
ним, но он был у меня и вот здесь читал акафист Богоматери: а меня, как и
прежде бывало, заставил петь припевы, и так все правило совершил у меня. И с радостию
говорит: "Мы с тобою и там вместе будем жить; мне позволено прийти
проводить туда отселе тебя". Помолились мы еще с ним, и я как бы
совершенно был здоровый. Перекрестил он меня и отошел. Так я, батюшка, жду не дождусь,
когда пошлет Господь перевести меня отсюда. А отец Моисей сказал, что там
несказанно хорошо.
Господи! Какие получает человек
утешения от веры в бессмертие.
в)Какое непонятное соединение живых с мертвыми! Где же
находятся умершие, которые так удобно с живыми и вновь умирающими сносятся? Где
находятся души, которые из одной губернии в другую в одну почти минуту
переносят вести?
В Екатеринославле был архимандрит
Симеон, который недавно (в 1843
г.) переведен в Воронеж. Он был дружен со старым отцом
(С.М.Н.) одного благородного семейства. Отец этот умер прошлого 1844 года в
феврале. В числе его семейства была дочь, которой участь была не по сердцу, от
чего в тихом страдании получила она чахотку. Шестого дня прошедшего августа все
семейство было еще в трауре по отцу. Больная приобщалась в этот день, не снимая
траура; мать ей это заметила, на что она отвечала: "Я пятнадцатого
наряжусь". И точно, в день Успения Божией Матери потребовала ванну, надела
полное венчальное убранство, послала за священником, приобщилась Святых Тайн.
По принятии святыни береглась, чтобы ничто не прикоснулось к ее устам. Со всею
свежестию голоса и улыбающегося лица просила читать отходные молитвы и во время
чтения относилась как бы к невидимому лицу: "Папенька милый, папенька,
подождите". С последним словом отходной улетела бессмертная ее душа. Того
же дня и часа отец Симеон в Воронеже видит С.М.Н., который говорит ему:
- Вам в Екатеринославле надобно утешать
скорбных; а Любинька со мной, но вы и нас не забывайте.
Как это разительно! Как непонятна
наша жизнь! И что значит жить на этой земле? Но где бы то ни было, только бы
жить такою жизнию, какою Бог определил, как бы многотрудно ни было.