Очень часто
Мальтуса представляют противником социальных реформ, ему приписывают мнение,
будто никакие социальные изменения не способны серьёзно улучшить положения
народа, а низшие слои всегда будут находиться на грани выживания, на грани
голодной смерти. Это представление абсолютно не соответствует действительности.
Не было такого, чтобы Мальтус заявлял о необходимости сохранить бедность или
отказывался признать ответственность высших слоёв за социальное положение
неимущих. Не было такого, чтобы Мальтус не признавал связи между возможными
ошибками правительственной политики и наступающими бедствиями. Он лишь призывал
к объективности в этом вопросе. Так, говоря о взаимосвязи бедности и
антиправительственных настроений, учёный замечает:
«Из
простого человеколюбия необходимо признать, что подобное бедствие является
совершенно естественным и извинительным поводом к всеобщему недовольству и что
на высших классах общества лежит обязанность употребить все усилия для
уменьшения этого бедствия. Но оно может наступить и при наиболее совершенном и
бережливом правительстве. Это также несомненно, как несомненно и то, что не во
власти правительства предписать возрастание средств существования в стране,
когда эти средства вследствие каких-нибудь неизбежных причин должны убывать».
На самом же
деле, мало кто из экономистов-классиков того времени столь же оптимистично
смотрел на возможные благоприятные результаты социальных реформ. В
произведениях Давида Рикардо будущее бедноты представляется куда более мрачным.
Похоже, что, восприняв указанную Мальтусом связь между народонаселением и
благосостоянием, Рикардо не верил в возможность сократить рождаемость в
результате осознанной политики. Поэтому простые рабочие, в его теории, всегда
будут жить на минимуме средств существования. Оговорки о возможности увеличения
потребительских стандартов «минимального уровня», либо их зависимости от
условий данной страны, заглушаются беспросветным пессимизмом основного текста и
малозаметны на его фоне. Мальтус же возлагал большие надежды на то, что
реализация его предложений значительно улучшит жизнь. С другой стороны, он
критиковал необоснованные надежды утопистов, не опирающиеся на строгий анализ:
«…Люди,
придерживающиеся последнего мнения, неизбежно должны ощущать чувство
постоянного недовольства и негодования, так как при всяком столкновении с
действительной жизнью им приходится испытывать горькое разочарование. Даже при
самых благоприятных условиях правильный прогресс общества будет им казаться
медленным и недостаточным, ибо их предубежденные глаза увидят в этом прогрессе
лишь ретроградное движение и безвыходное несчастье; перемены, которых они
прежде добивались, покажутся им связанными со множеством бедствий; среди
постоянных разочарований они увидят во всем лишь преступные побуждения и, быть
может, окончательно потеряют веру в какие бы то ни было улучшения.
Человек,
придерживающийся противоположного мнения, не испытывает разочарования, потому
что не предается напрасным надеждам. Сравнение различных состояний общества
показывает ему, что самые лучшие из них способны к улучшению, и это пробуждает
в нем бодрость. Но он предвидит и затруднения. Он знает, что стремление к
улучшению часто сопровождается какой-нибудь потерей в другом отношении и что
прогресс не всегда охватывает все стороны общественной жизни, поэтому он всегда
приготовлен к тому, что лучшие его ожидания рушатся. В этом случае он не только
не впадает в отчаяние, но старается воспользоваться своей неудачей как полезным
опытом; таким образом, его энергия не ослабевает, но принимает лучшее
направление. Он до конца жизни верит как в могущество добродетели, так и в
существование порока и не покидает надежды на будущие общественные улучшения.
Эта надежда внушена ему историей прошедших времен, несмотря на то, что она так
часто была смешением печальных событий.
Если
невежество есть благо, то нет надобности в просвещении. Но если оно, как в
данном случае, опасно, если ложные воззрения на общественный порядок не только
задерживают прогресс, но еще жестоко обманывают наши надежды, то мне кажется,
что чувства и ожидания, внушаемые здравым взглядом на будущее, являются
источником утешения и что люди, обладающие этим здравым взглядом, более
счастливы и более участвуют в усовершенствовании и упрочении благосостояния
общества, чем если бы они отвернулись от истины».
Даже в
отношении проблемы народонаселения Мальтус не мог не обратить внимания, что
производительность некоторых обществ повышается, и это даёт надежду на выход из
тупика перенаселённости, как только прирост средств существования станет
стабильно опережать рост населения:
«Одного
беглого взгляда на состояние различных европейских стран достаточно, чтобы при
всевозможных практических применениях не забывать того, что естественное
стремление населения к размножению представляет неизменную величину, а
действительное размножение определяется переменными условиями и средствами
каждой страны для содержания труда, независимо от того, какой бы степени
развития эта страна ни достигла, признается ли она земледельческой или промышленной,
много ли в ней городов или нет. Это действительное размножение, т.е. истинные
границы населения, должно постоянно находиться гораздо ниже наибольшего предела
производительной силы земли, дающей средства для продовольствия… Очевидно, что
эти условия оказывают влияние лишь на действительное количество добываемой пищи
и на действительное число людей и не имеют никакого, даже отдаленного отношения
к естественному стремлению населения, превышающему способность земли доставить
необходимое пропитание…
Желая
бросить последний общий взгляд на будущее и определить наши надежды
относительно уменьшения страданий, порождаемых законом народонаселения, нам
прежде всего предстоит остановиться на следующем соображении: хотя размножение
населения в геометрической прогрессии представляет неоспоримый закон, хотя
период удвоения, обусловливаемый таким размножением, в случае, если ничто не
препятствует ему, принят в этом сочинении весьма умеренный, необходимо
признать, что возрастание населения задерживалось успехами цивилизации…
Говоря
вообще, поведение людей в вопросе о браке всегда было лучше их теории. Несмотря
на то, что много говорилось в пользу мнимой обязанности жениться и что на
обычай вступать в брак в раннем возрасте часто указывали как на средство для
предупреждения порока и по этой причине считали этот обычай полезным – каждый
человек тем не менее признавал для себя необходимым, прежде чем решиться на
этот важный шаг, подумать о том, будет ли он иметь достаточно средств для
прокормления своего будущего семейства…
Оглядываясь
на положение общества в предшествовавшие нам эпохи, я с уверенностью могу
утверждать, что бедствия, причиняемые законом народонаселения, скорее
уменьшаются, чем увеличиваются, хотя причина этих бедствий и не была всем
известна. Следовательно, если мы предаемся надежде, что причина эта
разъяснится, то мы вправе ожидать, что и порождаемые ею бедствия станут все
более и более уменьшаться. Возрастание населения, которое будет вызвано
улучшением общественных условий, не окажет угнетающего влияния на прогресс, ибо
влияние это определяется отношением между численностью населения и средствами
существования, а никак не абсолютным числом людей. Мы имели уже случай
упоминать в первой части этого сочинения, что нередко менее всего населенные
страны оказываются более всего обремененными своим населением и более всего
страдают от влияния закона народонаселения. Весьма вероятно, что в продолжение
последнего столетия Европа испытала менее голодных годов и болезней, вызываемых
нуждой и нищетой, чем в предшествуйте века. Вообще, если относительно бедствий,
производимых законом народонаселения, будущее и не представляется нам столь
блестящим, как мы того желали бы, все же оно не настолько печально и
безотрадно, чтобы нам не оставалось уже никакой надежды на медленные и
постепенные улучшения; такая надежда нам казалась благоразумной до последнего
времени, когда неосновательные преувеличения стали представлять нам будущее в
ином свете. Благодаря законам, установившим право собственности и управляющим
всем, что имеет отношение к браку, а также чувству эгоизма, с виду столь
узкому, проявляются стремления людей к улучшению своего положения и все те
благородные успехи человеческой мысли, которые отличают цивилизованную жизнь от
дикого состояния...
Дело идет
не столько об опровержении рассуждения, сколько о предупреждении чувства.
Многие лица из числа тех, которые не считают нужным приводить в соответствие
свои мнения и вкусы, утверждают, что изложенные в этом сочинении принципы
кажутся им неопровержимыми, но это именно печалит их. Им представляется, что
мое учение расстилает над природой мрачное покрывало и не оставляет места тем
надеждам на улучшение и усовершенствование, которые скрашивают человеческую
жизнь. Я не могу разделять подобных чувств. Если бы картина прошлого давала мне
право надеяться, что существенное улучшение общественного строя не только
возможно, но хотя бы вероятно, то разрушение этих надежд, без сомнения,
опечалило бы меня. Но если, напротив, опыт прошлого не позволяет мне рассчитывать
на такое улучшение, то я без всякой печали взгляну на неразрывно связанное с
нашей природой затруднение, с которым приходится вести постоянную борьбу, так
как эта борьба возбуждает энергию человека, развивает его способности, закаляет
душу, улучшает его во многих отношениях, словом, является в высшей степени
пригодной для его испытания. Гораздо лучше установить такой взгляд на положение
общества, чем уверять себя, что все бедствия легко могли бы быть устранены из
нашей жизни, если бы испорченность людей, влияющих на общественные учреждения,
не искажала всякие полезные начинания».
Вполне
оптимистичны и воззрения Мальтуса относительно того, что самые разные страны
вполне смогут увеличить население, совершенно не погружая в нищету низшие
классы. Он просто вновь и вновь подчёркивает: нельзя допускать, чтобы рост
населения обгонял экономический рост.
«Нужно
совершенно не понимать моего учения для того, чтобы считать меня врагом
размножения населения. Враги, с которыми я борюсь, – это порок и нищета. Для
того, чтобы ослабить действие этих грозных противников, я предлагаю установить
между населением и средствами существования такое отношение, которое не
вызывало бы борьбы между ними. К тому же, это отношение не зависит от
абсолютной численности населения и даже вообще более неблагоприятно в мало
населенных странах. Следующее сравнение может пролить свет на этот вопрос.
Допустим, что мы посоветовали арендатору лугов развести скот, так как это даст
ему возможность увеличить свой доход; всякий согласится, что мы дали ему
хороший совет. Но если фермер, следуя нашему совету, увеличит количество своего
скота до такой степени, что ему нечем будет кормить его, вследствие чего скот
отощает, то фермер, разумеется, поступит неправильно и должен будет винить
самого себя. Советуя ему развести скот, мы, очевидно, говорили о сытых и
здоровых животных, а не о большом числе больных животных, на которых не
найдется покупателя. В нашем совете не было указания на определенное число;
снабдить ферму скотом, значит завести такое его количество, которое
соответствует размеру данной фермы и плодородию ее почвы, т.е. двум
ограниченным величинам. Фермер вправе желать, чтобы абсолютное количество его
скота возрастало, и к этому должны быть направлены его усилия. Но нельзя
назвать противником размножения скота того человека, который станет доказывать
фермерам, что их усилия будут напрасны и даже убыточны, если они начнут
увеличивать количество своего скота, прежде чем приведут свои земли в такое
состояние, чтобы они могли прокормить его.
Мои рассуждения
совершенно тождественны. Я верю, что цель Творца заключается в том, чтобы земля
была населена; но я думаю, что Он желает, чтобы она заселилась породой
здоровой, добродетельной и счастливой, а не больной, порочной и несчастной.
Если под предлогом повиновения велению плодиться и размножаться мы населим
землю последней породой и таким образом добровольно подвергнемся всевозможным
бедствиям, то лишимся права обвинять в несправедливости божественную заповедь и
должны будем объяснять свои страдания безрассудным исполнением священного
закона.
В оценке
важного значения многочисленного и сильного населения я ничем не отличаюсь от
самых горячих его защитников. Я готов признать вместе с древними писателями,
что могущество государства должно измеряться не размером его территории, а
численностью населения. Я расхожусь с этими писателями лишь в вопросе о том,
как получить многочисленное, и притом сильное и здоровое население.
Поддерживаемое мной в этом отношении мнение, отличающее меня от этих писателей,
мне кажется, вполне подтверждается свидетельством опыта, который представляет
лучшее испытание всякой теории.
Действительно,
относительное число браков и рождений в какой-либо стране может быть велико, не
вызывая этим быстрого возрастания населения; наоборот, нередко случается даже,
что население в ней неподвижно или возрастает с крайней медленностью. В стране,
где это происходит, население слабо не только вследствие нищеты, но и потому
еще, что относительное число взрослых людей меньше в ней, чем в стране с быстро
возрастающим населением…
Весьма
вероятно, что я выразился с большей надеждой, чем это допускается опытом,
относительно возможного возрастания населения. Я сказал, что в течение
нескольких веков Англия может в два или три раза увеличить свое теперешнее население,
и тем не менее оно будет пользоваться лучшей, чем в настоящее время, пищей и
одеждой. А в начале этого сочинения, сравнивая степени возрастания населения и
средств существования, я предположил ради предупреждения спора о фактах, что
произведения земли могут возрастать безгранично, что, конечно, не согласно с
действительностью. Не странно ли после этого делаемое мне возражение, что
Англия способна удвоить и даже утроить свое население? Не страннее ли еще, что
люди, соглашающиеся с различной степенью возрастания, на которой основаны все
мои выводы, тем не менее утверждают, что возрастание населения не может повести
к пагубным последствиям до тех пор, пока земля не откажется от дальнейшего
произрастания? Я не знаю, можно ли найти пример более поразительного отсутствия
здравого смысла. Это то же самое, как если бы фермер сказал: при хорошей
обработке мой участок позволяет мне ежегодно прибавлять к моему стаду по четыре
головы скота, а потому я не вижу ничего неудобного в том, чтобы прибавлять
ежегодно по сорока голов.
Производительная
способность земли, конечно, не беспредельна, но она, в точном смысле этого
слова, неопределенна, т.е. не имеет известных нам и точных границ. Весьма
вероятно, что никогда не наступит то время, когда труды технических изобретений
станут совершенно бессильны увеличить произведения земли. Но возможность
получить некоторый излишек пищи при посредстве разумно направленного труда
совсем не то же самое, что возможность получить все то количество пищи, которое
необходимо для прокормления постоянно и беспрепятственно возрастающего
населения».
И особого
интереса заслуживает наблюдение Мальтуса о социальной обусловленности
минимальных потребностей, их зависимости от условий данного времени, и о том,
как величина социально обусловленных потребностей прожиточного минимума влияет
на экономическое поведение людей:
«Почти во
всех странах для низшего класса народа существует предел нищеты, за которым
прекращаются браки и продолжение рода. Этот предел крайней нищеты в различных
странах весьма неодинаков и зависит от различных условий, как, например: почвы,
климата, образа правления, распространения просвещения, степени цивилизации и
пр. Главнейшими условиями, повышающими этот предел и уменьшающими нищету
наиболее нуждающихся классов населения, являются свобода, обеспечение
собственности, распространение среди народа знаний, стремление к приобретению
преимуществ и наслаждений, доставляемых довольством. Деспотизм и невежество,
наоборот, понижают этот предел.
При всяких
попытках, предпринимаемых для улучшения положения низших классов населения,
необходимо неизменно стремиться к поднятию возможно выше этого предела нищеты,
или, другими словами, стремиться к тому, чтобы нужда, признаваемая в данной
стране в крайней степени бедственной, все же была бы еще сносной. Достигнуть
этого можно, развивая в народе стремление к независимости, чувство собственного
достоинства, привычку к довольству и обладанию собственностью».
Источник: http://parshev.r52.ru/index.phtml?topicid=2253&id=0&action=reply Кудрявцев М.
|