Руководитель Спецотдела при ОГПУ Глеб Иванович БОКИЙ родился в 1879-ом году в городе Тифлисе (Тбилиси) в семье интеллигентов из старинного дворянского рода. Его предок Фёдор Бокий-Печихвостский, владимирский подкоморий (третейский судья) в Литве, упоминается в переписке Ивана Грозного с Андреем Курбским. Прадедом Глеба Бокия был известный русский математик Михаил Васильевич Остроградский. Отец Глеба Бокия — Иван Дмитриевич — действительный статский советник, учёный и преподаватель, автор учебника «Основания химии», по которому училось не одно поколение гимназистов. Старший брат и сестра Глеба пошли по стопам отца. Борис Бокий окончил Петербургский горный институт, стал квалифицированным инженером, потом преподавал в том же институте. Он считается одним из основоположников отечественного горного дела. Сестра Наталья выбрала специальность историка, она не один год преподавала в Сорбонне.

С 1900-го года он — член Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). В 1902-ом был сослан в Восточную Сибирь за подготовку демонстрации. В 1904-ом Бокий введён в состав Петербургского комитета РСДРП как организатор объединенного комитета социал-демократической фракции высших учебных заведений. В апреле 1905-го Глеб арестован по делу «Группы вооруженного восстания РСДРП». Бокий амнистирован по октябрьскому манифесту, но в 1906-ом году вновь арестован по делу «Сорока четырех» (Петербургского комитета и боевых дружин). Всего большевик Бокий 12 раз подвергался арестам, провёл полтора года в одиночной камере, два с половиной года — в сибирской ссылке, от побоев в тюрьме получил травматический туберкулёз.

В 1906-ом году полиция в очередной раз арестовала студента Горного института Глеба Бокия, создавшего под прикрытием бесплатной столовой для учащихся института большевистскую явку. Мокиевский внёс за него залог в 3000 рублей, после чего молодого революционера выпустили на свободу. Мокиевский настолько привязался к Бокию, что в 1909-ом году ввёл его в свою ложу. Но Бокий оказался на низшей из степеней посвящения, и многих мартинистов он, конечно, не знал. Павел Васильевич, однако, сообщил ему о принадлежности к их ложе художника Рериха. Кроме того, он старался помочь студенту достигнуть высших степеней и всячески рекомендовал его в узком кругу. Так, именно он рассказал о молодом таланте Рериху и Барченко.

В декабре 1916-го года Бокий вошёл в состав Русского бюро ЦК РСДРП. А сразу после падения самодержавия он возглавил в Русском бюро отдел сношений с провинцией. В октябре 1917-го года он — член петербургского военно-революционного комитета, один из руководителей вооруженного восстания. В феврале-марте 1918-го года, в период наступления немецких войск, Бокий становится членом Комитета революционной обороны Петрограда. С марта он — заместитель председателя Петроградской ЧК, а после убийства Моисея Урицкого — председатель. Затем Бокий возглавлял Особые отделы Восточного и Туркестанского фронтов, был членом Турккомиссии ВЦИК и СНК РСФСР и полномочным представителем ВЧК.

В начале 20-х годов отдел включал шесть, а позднее — семь отделений. Однако собственно криптографические задачи решали только три из них: 2-е, 3-е и 4-е.

Перед 3-м отделением стояла задача "ведения шифрработы и руководства этой работой в ВЧК". Состояло оно вначале всего из трёх человек, руководил отделением старый большевик, бывший латышский стрелок Фёдор Иванович Эйхманс, одновременно являвшийся заместителем начальника Спецотдела. Эйхманс организовывал шифрсвязь с заграничными представительствами СССР, направлял, координировал их работу. Сотрудники 4-го отделения, а их было восемь человек, занимались "открытием иностранных и антисоветских шифров и кодов и дешифровкой документов". Начальником этого отделения был Гусев, который одновременно выполнял обязанности помощника начальника Спецотдела. Перед остальными отделениями спецотдела стояли такие задачи:

1-е отделение — "наблюдение за всеми государственными учреждениями, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны";

5-е отделение — "перехват шифровок иностранных государств; радиоконтроль и выявление нелегальных и шпионских радиоустановок; подготовка радиоразведчиков";

6-е отделение — "изготовление конспиративных документов";

7-е отделение — "химическое исследование документов и веществ, разработка рецептов; экспертиза почерков, фотографирование документов".

Специфика работы учреждения коренным образом отличалась от всего того, что делалось в ОГПУ, а потому требовала привлечения в аппарат людей, обладающих уникальными навыками. Это - прежде всего относилось к криптографам, чье ремесло — разгадывание шифров и ребусов. К 1933-му году в Спецотделе по штату числилось 100 человек, по секретному штату — ещё 89.

Существовала созданная Бокием так называемая "Дачная коммуна". Правила коммуны сводились к следующему: участники, прибыв под выходной день на дачу, пьянствовали весь выходной день и ночь под следующий рабочий день. Эти пьяные оргии очень часто сопровождались драками, переходящими в общую свалку. Причинами этих драк, как правило, было то, что мужья замечали разврат своих жен с присутствующими здесь же мужчинами. На даче все время топилась баня. По указанию Бокия после изрядной выпивки партиями направлялись в баню, где открыто занимались групповым половым развратом. Пьянки, как правило, сопровождались доходящими до дикости хулиганством и издевательством друг над другом: пьяным намазывали половые органы краской, горчицей. Спящих же в пьяном виде часто «хоронили» живыми, однажды решили похоронить, кажется, Филиппова и чуть его не засыпали в яме живого. Все это делалось при поповском облачении, которое специально для "дачи" было привезено из Соловков. Обычно двое-трое наряжались в это поповское платье, и начиналось «пьяное богослужение»... Подобный разврат приводил к тому, что на почве ревности мужей к своим женам на «Дачной коммуне» было несколько самоубийств.

В декабре 1924-го года, когда Барченко приезжал в Москву для доклада о своих работах на Коллегии ОГПУ, он произвёл на начальника Спецотдела сильное впечатление. Будучи человек умным и достаточно информированным Глеб Бокий был прекрасно осведомлен о положении дел в стране и понимал, что репрессии ВЧК-ОГПУ, начатые как против "социально-чуждых элементов", раньше или позже затронут самих чекистов. С какого-то момента Бокия стали одолевать сомнения, и когда зимой 24-го, после доклада на Коллегии Барченко и Бокий разговорились, учёный сказал фразу, изменившую жизнь обоих собеседников: «Контакт с Шамбалой способен вывести человечество из кровавого тупика безумия, той ожесточенной борьбы, в которой оно безнадежно тонет!..» Ещё больше учёный удивил начальника Спецотдела, сообщив, что ему известно о дружбе Глеба Ивановича с доктором Мокиевским. В результате был создан московский центр «Единого Трудового Братства», первое собрания которого началась с выступления Александра Барченко. Впоследствии, давая показания следователю НКВД, Барченко будет описывать свою тогдашнюю позицию следующим образом:

Для меня ещё больше усугублялся вопрос: стало быть, все кровавые жертвы революции оказались впустую, впереди ещё большие кровавые жертвы новых революций и ещё большее одичание человечества?!

В лице сотрудников Спецотдела при ВЧК-ОГПУ, основное из которых - Глеб Иванович Бокий, Барченко нашёл тех, кто мог помочь ему осуществить давнюю мечту — снарядить экспедицию в Шамбалу. Надежды, которые возлагал Барченко на этих людей, вполне оправдались. Весной и летом 1925-го весь Спецотдел волновала одна проблема — организация экспедиции в Тибет. Стоит, видимо, упомянуть, что вскоре после этого пристальный интерес к Тибету проявляют в 1930-е годы нацистские спецслужбы, организовавшие туда три экспедиции СС под личным патронажем Гиммлера и Розенберга. Союз «Единого Трудового Братства» просуществовал до 1937г. Неожиданный арест Г.И.Бокия 7 июня 1937 года и последовавшие затем аресты других "братьев" из этого сообщества, в том числе и самого А.В.Барченко, положили конец "Единому Трудовому Братству".